12 декабря 1931 года Казахстан - 20 верст от Осакаровки
Дорогие Нина, Володя, Вера, Гриша. Пишу всем вместе, здесь писать слишком трудно, нет ничего, да и негде писать. Живем без столов, без скамеек, вообще в наших закутках нет ничего, если только сундуки у кого есть, на них спят, а некоторые вообще из колышек сделали себе кровати, да и тех делать не из чего, придется пожечь; есть нечего, топить нечем, дают угля курного самый плохой сорт, да и того ведро на несколько дней, что есть, какой паек дают, а сварить нечем. Морозы сильные, бураны, сидим в своем закутке. Руки, ноги не согреваются, а в некоторых хатах уже есть умершия от голода и болезней, есть и замершия, на улицах встречаются мерзлые, много и обмороженных. Гибель предполагаем неизбежная, только 12 декабря, а нам уже пришлось пережить сильные морозы и метели, да одеться потеплее не в чего, да я никуда не хожу, у меня есть пальто меховое, а Павел в кожаном пиджачке. Купили шапки Павлу, и Михаилу валенки. Штаны из сундука, что было подходящее, продали. Все продала, здесь буханка хлеба фунтов 8 - десять и двенадцать рублей, паек дают на рабочего 1.5 фунта, а не на рабочего ¾ фунта. Но кроме хлеба-то почти ничего. Целый день чай, а в настоящее время и чай греть не на чем. Павел что-то заболел, что тогда буду делать, если сляжет (в Оренбурге уже кажется по поводу тифа карантин). Миша больше месяца не был у нас, он от нас верст за 20 на станции Осакаровка, где мы жили раньше.
Когда нас привезли с России, ночью выгрузили в степи. Вы не думайте, что на станции есть какие постройки, ровно никаких. Мы там поделали палатки и жили, после нас перевезли сюда на 5 участок, здесь покопали землянки. Миша из- за хлеба ходил работал … да так изнурился, что на него страшно было смотреть, а в сентябре он пошел на Осакаровку кой- что купить. Да я в ту пору была слишком плоха, так ослабела, что не могла стоять, падала, тогда я уже ни с чем не считаясь проживала свои тряпки. В шести верстах поселок, где можно было на тряпки выменять масло, сахар, картошку, капусту, лук, чеснок, арбузы, яйца, хотя дорого: масло 10 рублей фунт, яйца 50 коп штука, сахар 10 рублей кило, картошка за рубль 5 картошек меньше куриного яйца. Два раза я была в поселке, но после стала оправляться, и Миша ушел за продуктами и остался, поступил в тракторную базу слесарем, после этого его перевели сюда, где мы. Он прожил недели две, да опять его перевели обратно, в конце октября он был у нас, когда получил от Нины письмо и открытку в ноябре. Я получила письмо от Насти, и больше никакого слуха от вас нет.
Паша служит помощником заведующего скотным двором, оклад жалования рублей 40, да вычету сколько, Миша получает кажется больше, но за все время дал только 5 рублей, на себя, кажется, тратит много.
Зрение у меня плохое, да темно живу под порогом, помещаюся на своем сундуке, у меня сундук маленький, Настин, который стоял на хуторе, где мы обедали, сидели на нем.
Около меня дверь, ход, грязь, у свиней хотя соломы постелят, а у нас и этого нет, здесь и спим, и обедаем все в одном месте, в одной хате одиннадцать семей, вы не можете себе представить того, что здесь есть, придется ли еще написать. Сегодня погода теплее, ветра нет, вот я зажгла свою копчужку и села написать. С России приехала из Ельца женщина взять мать с детьми, вот с ней я пошлю письмо, они завтра едут, всем родным передайте привет от нас, придется ли увидеться, на это трудно рассчитывать, если можно, что есть у вас, то пришлите. За Нину я волновалась летом, не зная какой исход от родов, теперь радуюсь, что, как будто, все благополучно, только жаль, что малыша нельзя увидеть мне. Дай Бог выходить ее, и да чтобы была хорошая, здоровая.
Целую вас всех и передай поцелуй всем нашим.