28 июня 1942 года.
Замоталась окончательно, дорогие мои.
То труба, то огород, то изгородь, то дрова… Посадила себе картошку. Огород дали без изгороди. Коровы, лошади топчут здесь же, гонят на пастбище.
Ходили каждый день в лес за кольями для изгороди. Плечи болят ужасно. Еще немного осталось загородить. С 16 июня я, наконец, с трубой. Теперь хоть варим кое-что и хлеб у себя печем, а раньше ходила печь у знакомых за 1 ½ км. Таскала туда и муку и дрова и т.п. и так через каждые 5 дней. Уставала ужасно. Почти три месяца так мучалась. Труба рухнула окончательно в половине марта, когда еще были 20 градусные морозы. Спали прямо в пальто и подо всеми одеялами, но ночь еще ничего, а днем и в пальто мерзли. Бегали греться то к одному, то к другому. Трубу сразу не могла починить, кирпича не могла достать, надо было 200 шт. Вот и мучались. Как его доставала, с какими переживаниями и своими и Намуськиными в письме не расскажешь. Да и письма тогда не доходят. Как видно, тяжелы становятся.
В общем, теперь с трубой. А поставила трубу, занялась стиркой и всеми другими неотложными делами. Хочется скорей кончить и начать ходить на работу, трудодни зарабатывать. Хлеба нам не хватает, приходится все менять. Плохо, конечно, Намуське придется, целый день быть одной. На работу уходят в 4ч. Утра приходят в 6-7ч. вечера. Хлеба много я не могу ей оставить, будет холодный кулеш хлебать. И она, надо сказать, в последнее время просто изводит меня своим аппетитом. Только покушает, не пройдет и ½ часа опять есть хочет и сама же удивляется, как это она в Москве ничего не ела, а здесь она готова за раз целую краюху хлеба черного съесть. Вот и сейчас сидит и дуется – есть хочет, а ее нытье и дутье меня просто раздражают, она ни с чем не хочет считаться. Страшно боюсь еще пожара, а здесь они часты. Придешь с работы и ничего не найдешь.
Деньги от тебя получила. В тот же день впервые получила и от Володи 200р. В конце апреля еще был перевод, и снова до сих пор ничего нет. Писем от него с декабря нет. Последний перевод был почтовый, там он написал свой адрес и пишет, что письмо еще не окончил, а мы, чтобы не ждали и писали. Это было от 30 марта, а обещанного письма до сих пор нет. Что с ним не знаю, а так как нет и перевода, значит, дело обстоит у него плохо.
Очень беспокоит меня и комната московская. Вольдемар о ней ничего не писал. Платил ли он за нее? У одной из наших комнату уже передали другим и продают вещи якобы за задолженность по квартплате, но они посылали 500 руб на управдома, а он говорит, что не все получил. И комнату у них он отобрал через суд за неплатеж. А так как я ничего не платила и не знаю, как обстоит дело с ней и беспокоит все это.
Как видно вторую зиму придется жить здесь. Снова мучиться с дровами и с этими ужасными морозами. Просто тоска забирает.
За деньги спасибо, но больше не вздумай присылать. Когда и чем расплачусь, не знаю. А на те деньги, плюс Володькины, купила картошку 7 пудов и пять пудов посадила, хоть своя картошка будет. Картошка у нас 60 руб пуд. Масло сливочное, кажется, сейчас 100 руб фунт, точно не знаю, может и дороже. Рынка здесь нет, это надо идти на рынок в Ново-Шешминск за 18 км, а здесь когда что нужно идем просто по избам и спрашиваем. Цены здесь ужасные, да за деньги редко что найдешь.
Пишу на клочках, нет бумаги, привет Григ.Фил и от Намуськи привет. Нина.
Пишу на конверте. Начала клеить конверт, решила использовать его как бумагу. Наконец-то я тебе написала письмо, а то откладывала со дня на день, пока телеграммы не получила. Теперь еще двум надо ответить, это Кост, они тоже в Свердловске живут и в Шекталу надо написать. А с Кост вы как будто сговорились в один день писали, в один день и получила. От Шустиковых последнее письмо было… Фу ты. Вот, сговорились. Тоже от 22 апреля. Да, 6 мая я все три письма и получила. Вчера ходили в лес, думали ягод много набрать, витаминами закусить, а то у меня уже десны нарывают и кровоточат.
А вчера кроме ягод принесли букетище колокольчиков, здесь они такие большие – выше меня и букет у меня стоит выше ½ м высоты. Весной в лесу было чудесно. Соловьи и черемуха, цветы, только возвращаться было труднехонько, так как на плечах хворост колючий. Ягод цвело много, а самих ягод что-то маловато, а мы-то рассчитывали ими питаться. Грибов тоже пока нет.